Берестяная грамота номер 955
Вторую берестяную грамоту за номером 955, содержащую самую что ни на есть ненормативную лексику, нашли под стенами Новгородского кремля. Грамота была свернута в рулон, и, прежде чем прочесть текст, бересту пришлось размачивать в горячей воде. Только после этого на глаза археологам попал обрывок матерной фразы, до боли знакомой современному уху. В берестяной записке жительница Новгорода по имени Милуша просит свою приятельницу Марину вернуть должок и в порыве чувств кроет ту благим древнерусским матом, называя знакомую нехорошим словом.
Подобная прямолинейность смогла-таки убедить в использовании ненормативной лексики даже академика Янина. Но из-за того, что часть текста была утрачена, прочесть его полностью так и не удалось. Заключения археологам пришлось делать лишь по нескольким десяткам слов, которые поддались прочтению. Вот смысл грамоты: «Маринко, пишет тебе Милуша. Пора бы нашей знакомой Косе Великой выходить замуж. Маринко, ты. (далее следует грубое слово на букву «п»). Когда отдашь причитающийся с тебя должок?»
Эта находка абсолютно опровергает существовавшее до этого мнение, что наших предков научили материться завоеватели во время татаро-монгольского нашествия. Стало быть, и до прихода к нам сподвижников Чингисхана русские люди любили вставить не только в разговор, но и в письмо довольно-таки крепкое словцо.
Чувство неловкости, которое почему-то испытывали археологи, на несколько лет отсрочило признание того факта, что у русского мата национальные корни. Новгородские археологи находили матерные грамоты и прежде. Так, в 2001 году на раскопе под Новгородом в Старой Русе были найдены два берестяных послания. Если перевести одно из них на современный язык и несколько облагородить, то получается, что древний старорусец пишет брату и дает ему советы, как вести торговые дела, в частности рекомендует, как тому поступать и, как говорится, не выпендриваться. К сожалению, матерная береста под Старой Русой не имела подписи, и имя первого официального матерщинника не вошло в историю.
Позднее на археологическом раскопе в Великом Новгороде был найден еще один обрывок матерного текста, но историки считают, что грамотой его назвать было нельзя. На этой бересте один из древних русичей скорее всего просто опробовал перо: он написал несколько букв из старославянского алфавита, после чего зачем-то дописал к ним несколько матерных слов.
И тут мы переходим к средней части грамоты. Сразу предупредим: не всю её можно выписать на доске в аудитории.
Image hosted by Photobucket.com
НОВГОРОДСКАЯ БЕРЕСТЯНАЯ ПОЧТА 2005 ГОДА
Первая грамота в сезоне 2005 года найдена в слое первой четверти XII века. Письма из далекого прошлого археологи всегда ждут с огромным нетерпением. Тугой берестяной свиток погружаем в горячую воду, отмываем кисточкой и читаем:
«Грамота от Жирочка и от ТЬшька къ Въдъвиноу.Млви Шильцеви: цемоу пошибаеши свиньЬ цюжЬ. А пънесла Нъдрька. А еси посоромилъ коньць въхъ Людинъ. Со оного полоу грамота про къни же: та быс(ть) еже еси тако сътворилъ».
Между тем с другого берега Волхова, «со оного полоу» (новгородцы, как об этом свидетельствует летопись, называли жителей противоположной стороны «ониполовцами»), прислана грамота, в которой тот же Шильце обвиняется в аналогичных порочащих его действиях по отношению на этот раз к коням. Что же означает глагол «пошибать»? Очевидно, что он связан с какими-то насильственными действиями. С тем же корнем существуют глаголы «ушибить», «зашибить» и т.п. Академик А. А. Зализняк обнаружил, что термин «пошибать скотину» в пермских говорах означает «напускать на скотину порчу» заговором, колдовством, заклинаниями. Доктор филологических наук М. В. Рождественская выяснила, что в северных говорах «пошибка скота» означает его падеж. Следовательно, Шильце несправедливо обвинен Ноздрькой в том, что он напустил порчу на чужих свиней, а жители противоположной стороны заподозрили его в порче своих коней. Имеются и независимые подтверждения такому истолкованию текста. Судите сами.
Политическая цель расправы Владимира Мономаха над новгородскими боярами очевидна: ограничение новгородцами княжеских прав Всеволода Мстиславича потребовало напоминания о том, кому в системе Древнерусского государства принадлежит верховная власть. Для нас же очевидно и другое. Усадьбы Даньслава и Ноздрьчи в Неревском конце были разграблены опозоренными людинцами, защищавшими честь своего конца.
Грамота № 954, таким образом, отражает первопричину описанных в летописи под 1115 и 1118 годами и, казалось бы, не связанных между собой событий. Найденный теперь документ связал воедино не только фрагменты летописного рассказа, но и летопись с ее отражением в былинах.
Расправа Владимира Мономаха над группой новгородских бояр во главе с соцким Ставром составила особый сюжет в циклах былин о Ставре Годиновиче и об Иванушке Годеновиче, как «Ставр сын Годинович посажен в погреба глубокие» и выручен молодой женой Василисой Микуличной. О том, что Ставр Годинович занимал в Новгороде значительный административный пост, ясно из его похвальбы перед киевлянами:
«В Новегороде живу
да я хозяином,
Я хозяином живу
да управителем
И полным лицом живу
доверенным…
Ой глупые бояре,
неразумные,
Они хвалятся
градом Киевом…
А что это за ограда
во Киеве
У ласкового
князь-Владимира?
У меня ль,
у Ставра, широкий двор
Не хуже будет
города Киева».
В напластованиях середины XII века на другом участке Троицкого раскопа была найдена грамота № 955, отличающаяся несколькими особенностями. Для ее написания использован лист бересты, на котором процарапаны изображения некой святой и тщательно нарисованного креста. Верхний слой листа потом был содран, а на обнажившейся поверхности эти изображения сохранились в виде слабого отпечатка. Тем не менее автор текста, написанного здесь же, тщательно обходил следы изображения, используя только свободную от них поверхность листа.
Письмо состоит из трех абзацев, каждый из которых автор начинает изображением буквицы, подражая тем самым профессиональному книжному письму (с таким приемом на бересте мы сталкиваемся впервые).
Первый абзац содержит следующий текст:
«От МилоушЬ къ МарьнЬ. Коси ВЬликее пъехати бъ еи за Сновида».
Второй абзац начинается с обращения: «Маренко! Пей». Пить, надо полагать, необходимо по поводу сватовства Великой Косы. За обращением «пей» следуют слова, обозначающие женские половые органы, что можно понимать как призыв праздновать сватовство всем знакомым Марене женщинам. Подобный словесный прием восходит еще к индоевропейской традиции.
Берестяная грамота номер 955
Про найденные 17 и 18 августа 2005 г. на четырнадцатом Троицком раскопе у Новгородского кремля берестянные грамоты с нецензурным содержанием в упомянутой базе читаем следующее:
Грамота 954
Новгород, <1100–1120>
Условная дата: 1100–1120,
Категория: письма
Сохранность: целый документ
Не описана в книге «Древненовгородский диалект»
Место хранения: МГУ
Текста нет
Перевода нет
http://gramoty.ru/index.php?act=full&id=976
Грамота 955
Новгород, <1140–1160>
Условная дата: 1140–1160,
Категория: письма
Сохранность: целый документ
Не описана в книге «Древненовгородский диалект»
Место хранения: МГУ
Текста нет
Перевода нет
http://gramoty.ru/index.php?act=full&id=977
Грамота 954
“Грамота от Жирочка и от Тешка к Вдовину. Молви Шильцеви, цему пошибаеши свиньи чужие. А понесла Ноздрька. А се еси посромил конец всех Людин. Со оного полу грамота про кони же та бысть оже еси тако сотворил”.
Грамота 955
“Маринко, пишет тебе Милуша. Пора бы нашей знакомой Косе Великой выходить замуж. Маринко, ты. (далее следует грубое слово). Когда отдашь причитающийся с тебя должок?”.
Кроме того, в вышеупомянутой базе данных древнерусских берестяных грамот (http://gramoty.ru/index.php?key=bb) имеется древнерусский текст первой известной грамоты с матершинной лексикой, найденной в Старой Руссе в 1999 г. (?) на Борисоглебском раскопе (?) в слоях XII века :
Ѿ РАДОСЛАВА КО ХОТЕСЛАВОУ ВЪЗМИ ОУ ПРАСЪЛА В҃ ГРИВЄNЄ И Є҃ КОУNО
ѦКОВЄ БРАТЄ ЄБИ ЛЕЖѦ ЄБЄХОТО АЄСОВО
А вот перевод последней грамоты по книге Янин, Зализняк, Гиппиус «Новгородские грамоты на бересте. Из раскопок 1997-2000 годов»:
Ѿ радослава ко хотєславоу възми оу прасъла :в҃: гривєнє и :є҃: коуно
Ѧкове братє єби лежѧ єбєхото аєсово
Пишет Дмитрий Чернышев (mi3ch)
@ 2005-06-28 12:56:00
взято у aurinko25 с благодарностью
берестяная грамота № 35 из Старой Руссы: в ней содержится краткая переписка двух братьев. Найдена в 1999 году, стратиграфическая дата – 20-50-е годы XII века. Вся грамота состоит из двух строчек, написанных разными почерками: адресат первого послания, видимо, мгновенно приписал к нему свой ответ.
Первая строка: От Радослава ко Хотеславоу. Възми оу прасола 2 гривене и 5 коуно.
Вторая сторка: Якове брате, еби лежа, ебехото, аесово.
Далее цитирую толкование грамоты по книге Янин, Зализняк, Гиппиус «Новгородские грамоты на бересте. Из раскопок 1997-2000 годов»:
«Радослав дает указание своему брату Хотеславу: «Возьми у прасола (торговца) 2 гривны и 5 кун». Это указание Хотеславу резко не понравилось; возможно, брат отсылает его к прасолу вместо того, чтобы просто отдать свой долг (ср. новгородскую берестяную грамоту XIV в. № 690). Он ответил язвительно и не стесняясь формой выражения. Обращение Якове брате (а не Радославе) — по-видимому, ироническое или даже саркастическое: Хотеслав называет брата не мирским, а крестильным именем, да еще со словом брате; надо полагать, что это было уместно лишь в церковной или в особо торжественной ситуации, но никак не в сочетании с последующей грубостью. Примерный смысл его ответа — ‘Не оригинальничай (веди себя как все)’. По общей тональности такую реплику можно сравнить с современными репликами типа ‘А ну, полегче!’ К этому Хотеслав присовокупил два замысловатых эпитета для Радослава-Якова: ебехота ‘похотливый’ и менее ясное аесова — по-видимому, сложное слово из ае ‘яйцо’ и совати. Весь ответ Хотеслава — яркое свидетельство высокой изобретательности древнерусского человека в сфере небанальных ругательств.»
anima_pura
2005-06-28 10:53 am UTC (ссылка)
переведите, плз, слова «ебехото» и «аесово». я что-то совсем запуталась. то есть, общий смысл понятен, но душа жаждет дословного перевода.
*задумчиво*»ебехото», хм, надо же.
(Ответить)(Ветвь дискуссии)
Берестяные грамоты Новгорода, голоса древней Руси
Отправлено: 20 октября 2007, 21:37
. Нельзя обойти вниманием и некоторые грамоты, содержащие ненормативную ныне лексику. Это опровергает миф, согласно которому мат появился на Руси в период монголо-татарского
нашествия.
Толкование грамоты по книге Янин, Зализняк, Гиппиус «Новгородские грамоты на бересте. Из раскопок 1997-2000 годов»:
«Радослав дает указание своему брату Хотеславу: «Возьми у прасола (торговца) 2 гривны и 5 кун». Это указание Хотеславу резко не понравилось; возможно, брат отсылает его к прасолу вместо того, чтобы просто отдать свой долг (ср. новгородскую берестяную грамоту XIV в. № 690). Он ответил язвительно и не стесняясь формой выражения. Обращение Якове брате (а не Радославе) — по-видимому, ироническое или даже саркастическое: Хотеслав называет брата не мирским, а крестильным именем, да еще со словом брате; надо полагать, что это было уместно лишь в церковной или в особо торжественной ситуации, но никак не в сочетании с последующей грубостью. Примерный смысл его ответа — ‘Не оригинальничай (веди себя как все)’. По общей тональности такую реплику можно сравнить с современными репликами типа ‘А ну, полегче!’ К этому Хотеслав присовокупил два замысловатых эпитета для Радослава-Якова: ебехота ‘похотливый’ и менее ясное аесова — по-видимому, сложное слово из ае ‘яйцо’ и совати. Весь ответ Хотеслава — яркое свидетельство высокой изобретательности древнерусского человека в сфере небанальных ругательств.»
А вот, наконец, и ссылка на новгородскую грамоту 955, найденную 18 августа 2005 г. на четырнадцатом Троицком раскопе у Новгородского кремля со следующим переводом (согласно http://forum.tatar.info/index.php?showtopic=1093 ):
“Маринко, пишет тебе Милуша. Пора бы нашей знакомой Косе Великой выходить замуж. Маринко, ты. (далее следует грубое слово). Когда отдашь причитающийся с тебя должок?”.
А ниже ее древнерусский текст:
Ѿ МИЛОУШѢ КЪ
МАРЬИNѢ КОСИ ВѢ-
ЛИКЄЄ ПЪЄХАТИ БЪ Є-
И ЗА СNОВИДА
МАРЄNКО
ПЕИ ПИЗДА
И СѢКЫЛЄ
РѢКЛА ТИ
ТАКЪ МИЛОУШѦ
ВЪДАИ :В҃: ГРИВЄ
NЄ ВЄЦѢРАШЕNЄИ
Далее следуют выдержки из книги А.А.Зализняка «Древненовгородский диалект» и статьи А. А. Зализняка и В. Л. Янина «Берестяные грамоты из новгородских раскопок 2005 г.»
А вот отыскался материал и на новгородскую грамоту 954, найденную 17 августа 2005 г. на четырнадцатом Троицком раскопе у Новгородского кремля, намекающую на скотоложество.
Доклад академика А. А. Зализняка о новгородских грамотах 2005 г.
В этом году найдено только 3 грамоты, но 2 из этих 3 — целые; это весьма редкая удача. Кроме того, погодные условия позволили работать на перспективных участках меньше, чем хотелось бы. Вокруг находок этого года поднят невероятный шум в СМИ и в Интернете, имеется уже очень много заметок о них. Среди них Зализняку пока не попалось ни единого достоверного известия. Очень много и непонимания, и просто личных выдумок журналистов.
Раскопки велись к югу от Кремля, на Троицком раскопе, в тех же участках, что и в прошлом году. Один соответствует 1-й половине XII в., второй — 2-й половине. По одной большой грамоте найдено и там и там (№№ 954 и 955 соответственно); кроме того, на раскопе второй половины XII в. найдена сохранившаяся в обрывках грамота № 956, которую мы также кратко упомянем.
Грамота № 954; предв. 1-я четв. XII в.
С разделением на слова:
Грамота ѿ Жирочька и ѿ Тѣшька къ Въдовиноу. Млви Шильцеви: «Цемоу пошибаеши свиньѣ цюжѣ? А пънесла Нъдрька. А еси посоромилъ коньць въхъ Людинь: со оного полоу грамата про къни же та быс, оже еси тако сътворилъ».
Один из авторов грамоты Жирочко (Жирочка) хорошо нам известен: это знатный боярин Людина конца, встречающийся уже в нескольких грамотах. Адресат — Въдовинъ; такое имя раньше не встречалось. К сожалению, неясно, что это — притяжательное прилагательное (тогда это «сын вдовы» или «сын человека по прозвищу Вдова») или существительное на –ин как исполинъ, хозяинъ (тогда это прозвище «Вдовец»).
Слово ‘скажи’ записано как млви. Это, разумеется, можно считать опиской или сокращением; но примечательно, что данное слово представлено в берестяных грамотах как мълъви (новгородский рефлекс), мълви (стандартный древнерусский) и даже млъви (на первый взгляд напоминает старославянский, но сейчас мы знаем, что это ещё один новгородский диалектизм). Только этого варианта — вовсе без еров — и не хватало; и замечательным образом известно, что в языках со слоговым л легко возникают варианты с глайдами — призвуками как перед л, так и после. В болгарских и македонских диалектах засвидетельствованы все четыре варианта. Так что млви здесь может быть фонетическим написанием, прямо передающим слоговое л.
Коммуникативная структура грамоты двухэтажная: Жирочко и Тешко обращаются не прямо к Шильцу, а пишут Вдовину, чтобы тот сделал Шильцу некоторое заявление. Окончание дательного падежа (—еви) в Шильцеви сразу относит грамоту в довольно древний период; в Новгороде оно гаснет во второй половине XII в. (в то время как, например, в украинском сохраняется до сих пор). Имя Шильць — от Шило; эти прозвища были популярны, прозвать человека Шило есть много оснований (ср. совр. фамилии Шилов, Шильцев).
После ‘скажи’ идёт, как обычно в грамотах, прямая речь. ‘Чему (почему) пошибаешь…’ — глагол пошибаеши и есть самое трудное место в этой грамоте. Пока будем условно переводить его как «пошибать» (что делается нередко): у Шильца надо спросить, почему он «пошибает» чужих свиней. Явно это какое-то предосудительное действие, и Вдовин должен задать вопрос не с тем, чтобы Шильца похвалить.
Далее говорится о том, что некая Нъдрька понесла. По контексту Нъдрька — женское имя, но ни на какое нормальное славянское имя оно не похоже. Не исключено, что между ъ и д на бересте есть слабые следы з-образной фигуры; но если там никакого з и нет, единственное, что остаётся предположить — что з случайно пропущено, и видеть здесь имя «Ноздрька», от слова ноздря. В НПЛ фигурирует человек по имени Ноздрьча, т. е. с учётом цоканья — Ноздрьца; тоже уменьшительное от Ноздря, но суффикс другой. От этого слова в современном русском языке уменьшительное образуется плохо из-за чисто механического препятствия — стечения согласных (здрк, здрц); в древности, до падения редуцированных, этого препятствия не было. Летописный персонаж — мужчина, но возможно, что это некое семейное прозвище, и он родственник нашей Ноздрьки, ибо упоминается как раз в период, к которому относится наша грамота (под 1118 г.). Слово понесла наводит на всякие вольные и фривольные ассоциации, но в контексте обвинения естественно считать, что понести — значит донести, сообщить о преступлении. В современном русском глагол понести с речью не связан, но уже поносить — прекрасным образом; и значит как раз говорить нечто порочащее. В древнерусском языке даже слово понос значит поношение; ещё у Пушкина два значения слова обыгрываются: «изнемогая животом… и болен праздностью поносной». В грамоте № 538, посланной от попадьи к попу, попадья предостерегает мужа, что о некотором компрометирующем его деле (которое она не конкретизирует из осторожности) пошли толки: Что оу тебе было, а пошло к Онании, а нинеце проноситсѧ ѿ Кюрьѧка, т. е. ‘а теперь это разносит Кюрьяк’.
Итак, мы видим, что на Шильца понесли, т. е. донесли, а далее его вина усугубляется: он осрамил весь Людин конец. Перед нами первое встретившееся нам упоминание Людина конца в берестяных грамотах — несмотря на то, что археологи копают именно в Людином конце уже тридцать лет. Первое упоминание Людина конца в летописи — под 1194 годом, т. е. находка еще и удревняет это название лет на 80. Отметим, что в летописи он очень редко называется Людинь конець, с мягким н (всего 5 раз на десятки с –ъ), и в историю вошёл именно как Людин конец, а не Людинь. Но грамота показывает, что более древняя форма — с –ь, и это притяжательное прилагательное он людинъ ‘человек’. Жители Людина конца называли себя просто «люди» — в этом нет ничего необычного, самоназвания очень многих народов значат именно это.
Слово ‘весь’ выглядит как въхъ, с новгородским –х- вместо –с- (что уже давно и хорошо известно), но что важнее — с ъ (а не ь) после в. Такие формы отмечались и раньше, но долгое время считалось, что это результат отвердения в после падения редуцированного. Данная грамота (как и ряд других, найденных в последние годы) — ранняя, с полностью сохранёнными редуцированными, но ъ на месте ь уже налицо. Следует признать, что ер здесь появился по ассимиляции с гласным следующего слога. Теперь ясно, что вьзѧлъ в грамоте № 915 — не описка, а результат такой же точно ассимиляции: перед мягким согласным идёт ь, перед твёрдым — ъ независимо от этимологии.
Далее: со оного полоу. «Онъ полъ», другая сторона — название «противоположной» части Новгорода. В новгородской летописи (летописание всегда велось на Софийской стороне) онъ полъ — это Торговая сторона, противоположная Софии; и здесь имеется в виду она же (так как Людин конец, где найдена грамота, находится на одном с Софией берегу Волхова). В грамоте видим поразительно ценное для историка скопление, упоминаются два района города — Людин конец и Торговая сторона.
С Торговой стороны приходит грамата; в тексте представлено как написание грамота (строка 1), так и грамата, более точно отражающее греческое γράμματα ‘буквы’, ‘письмо’, ‘litterae’, и является знаком ориентации писавшего на «престижную» манеру письма; кое-какая выучка и знание неординарных вещей у него были. Он старался писать по-стандартному, в частности, написал посоромилъ, а не с новгородским окончанием –е (посоромиле), старался не допустить смешения о и ъ (кроме Нъдрька и къни), но вот как будет по-книжному въхъ, не знал, и записал диалектную форму.
Интересен синтаксис грамоты: все не первые предложения вводятся союзами, а со оного полоу грамата… — нет. По-видимому, это соответствует изъяснительному отношению, которое мы бы сейчас передали двоеточием: «Ты осрамил весь Людин конец: даже с того берега пришла грамота…»
Итак, мы видим, что Шильцу предъявлено формальное обвинение в очень серьёзном деле, которое срамит весь его район перед Новгородом. Через вопрос чему? ‘почему?’ строятся многие формальные обвинения в летописи. Новгородцы, собираясь изгнать Всеволода Мстиславича в 1136 году, составили список обвинений: А се вины его творяху… 2, «чему хотелъ еси сести Переяславли?». В 1270 году бунтующие новгородцы шлют князю Ярославу на Городище, исписавше на грамоту всю вину его: «чему еси отъялъ Волховъ гоголиными ловци, а поле отъялъ еси заячими ловци? Чему взялъ еси Олексинъ дворъ Морткинича? Чему поималъ еси серебро на Микифорѣ Манускиничи и на Романѣ Болдыжевичи и на Варфломѣи? а иное, чему выводишь от нас иноземца, котории у насъ живуть?». Жирочко и Тешко — администраторы Людина конца, Вдовин — скорее всего уличанский староста (начальник улицы, где живёт Шилец). Если Ноздрька — родственница летописного Ноздрьцы, то она представительница ещё одного района — Неревского конца. В таком случае Шилец обвиняется в злодеяниях не только против Торговой стороны (Славенского конца), но и Неревского. Так что же он делает со свиньями и конями? Мы возвращаемся к загадочному глаголу пошибати.
Интересующий нас глагол представлен в древнерусских памятниках — прежде всего церковных уставах Владимира и Ярослава. Правда, там речь идёт о боярских дочерях и жёнах, а не о чужих свиньях. Соответствующая статья там выглядит так: Аще кто пошибаеть (в др. списках пошибеть) боярскую дчерь или боярскую жену. В списке грехов, подсудных не князю, а церкви, есть существительное пошибание в составе такого списка: роспусты ‘разводы’, смильное заставание ‘заставание в блуде’, умыкание, пошибание. Все словари переводят пошибати как ‘насиловать’, и только словарь XI—XIV вв. ставит знак вопроса. Это значение выведено только из контекста; кроме того, там есть особая статья Аще кто умчить дѣвъку или насилить.
Имеется средневековый перевод этих уставов на латынь, выполненный на Украине под польским влиянием и сохранившийся в позднем списке XVIII в. Там пошибание переведено как stuprum ‘бесчестье, разврат, насилие’, пошибати — estuprare, то есть от этого круга значений уйти нельзя.
Итак, если пользоваться только древнерусским материалом, то получится, что Шилец насилует чужих свиней (а своих, получается, можно?) и коней (можно спросить: почему не кобыл?), и это, действительно, срам и позор на весь его район. Однако если обратиться к материалу современных северных говоров, то можно найти и другое, на взгляд Зализняка, более вероятное решение.
Глагол пошибать имеет много значений в современных говорах (соответствующий том СРНГ уже вышел), в том числе: ‘испортить, изуродовать, искалечить’ (коня). Есть существительное пошибка, имеющее весьма характерный набор значений: 1) болезнь, порча, напускаемая колдуном; 2) инфекционная болезнь скота, эпизоотия. Такая семантика связана c традиционным русским представлением, согласно которому болезнь скота непременно насылается колдуном, и в случае эпизоотии «лихого человека» тут же ищут. Это, действительно, тяжкий позор для Людина конца. В Новгородской первой летописи в 1115 году — время, соответствующее дате грамоты — отмечен гигантский мор на лошадей: А Новѣгородѣ измьроша коня вся у Мьстислава и у дружины его. Наверняка искали виновных: не исключено, что грамота отражает одно из обвинений, выдвинутых в то время.
Сравнительная мягкость тона не должна нас удивлять: это грамота «для своего человека», призванная погасить дело городского масштаба.
В ответ на вопрос слушателя: «не выяснить ли, есть ли болезни, от которых страдают и свиньи, и лошади?» — Зализняк ответил: «колдун может наслать на свиней свинскую болезнь, а на лошадей лошадиную».
Перевод: ‘Грамота от Жирочка и Тешка Вдовину. Скажи Шильцу: «Зачем ты насылаешь порчу на (менее вер.: насилуешь) чужих свиней? [Об этом] донесла Ноздрька. Ты осрамил весь Людин конец: с Торговой стороны [пришла] грамота, она была о конях, с которыми ты сделал то же самое»’.
И еще о новгородской грамоте № 955:
Грамота № 955 вызвала в СМИ бешеное возбуждение; было допущено огромное количество ошибок при стремлении к сенсации любой ценой. Во многих статьях повторялось утверждение, согласно которому российские лингвисты доказали, что русский мат не заимствован от монголо-татар, а существовал и до татарского ига. Любому здравомыслящему лингвисту понятно, что доказать такое утверждение — все равно, что доказать, что русский язык славянский.
Грамота относится к середине XII в. Общий вид её крайне необычен. В левой части листа расположен текст, разделённый на три раздела, начинающихся каждый с инициала (инициалы книжного типа раньше не встречались в берестяных грамотах, и такое разделение текста — а не простое «строка за строкой» — тоже). В правой части видна неясная фигура, возможно, святого или святой, и в центре красивый «дважды мальтийский» крест:
Тексты читаются отчётливо, картинка еле видна. Возможно, сперва была нарисована картинка, а потом от грамоты оторвали первый слой, а на втором написали текст: писавшая (мы увидим, что автор — женщина) видела картинку и старалась её обходить. Не исключено также, что была стопка берестяных листов, и наш лист был подкладкой под лист, на котором нарисовали картинку; при этом она отпечаталась на нашем листе. В любом случае подобный тип документа встречается впервые, и, как нередко в таких случаях, возможно, среди уже известных берестяных грамот есть документы, в которых эти же черты выражены менее чётко и потому ранее не замечены.
Начнём с последнего и самого понятного раздела документа, который, судя по содержанию, является припиской. Этот раздел начинается с большого инициала «Р»:
Текст легко делится на слова и переводится. В нормализованной орфографии (широко представлены бытовые смешения) он выглядит так:
.
‘Так сказала тебе Милуша: отдай вчерашние две гривны’.
Милуша (вообще-то это имя может быть и мужским, и женским, но из рѣкла видно, что Милуша — женщина) обращается к своему адресату (из адресной формулы, о которой речь впереди, видно, что адресат тоже женщина) в связи с денежными делами. Это деловое письмо от женщины к женщине: сейчас нам известно не так и мало таких писем, и практически всегда они очень интересны. Милуша просит отдать две гривны, о которых вчера шла речь (может быть, она обещала что-то своей контрагентке, а сейчас сочла, что пора платить). Обратим внимание на то, с какой лёгкостью Милуша берётся за перо: разговор был только вчера, а уже сегодня он продолжается в эпистолярной форме.
В отличие от третьей, первая часть — кроме адресной формы — сперва кажется крайне тёмной:
Остановимся пока на том, что понятно: на адресной формуле. Ѿ Милоушѣ къ Марьнѣ — ь здесь замена для е, и имя адресата — Марена. Марена уже известна нам по целому ряду берестяных грамот, и лучше всего, пожалуй, знаком с ней А. А. Гиппиус, посвятивший её семье целый ряд работ. Это жена новгородского боярина Петра Михалковича, представителя князя в сместном суде князя и посадника, игравшая, как уже известно, большую роль в его семье и в новгородском обществе вообще. Из грамоты № 794 (от Петра к Марене, т. е. от мужа к жене): ‘Если станет князь наделять купцов и пришлёт к тебе, то ты ему скажи: «Ты, князь, [этим] ведаешь. Кого из мужей мор прошлой зимой унёс, те…»’ — мы видим, что с Мареной советовался новгородский князь по такому частному делу, как «наделение» купцов. В грамоте № 798 читаем: ‘Поклон от Завида к… Тому из твоих сыновей, у которого есть зерно, прикажи, чтоб отдали дань Марене…’ — т. е. Марена могла собирать и дань. В грамоте № 849, посланной Петром Демше, видим, что Марена распоряжается деньгами Петра: ‘Дай Микуле Кишке гривен шесть, взявши у Марены. Приведя его сам, дай в присутствии Марены. А если попросит Ярко, то тому не давай’. Сейчас археологи нашли уже дом Марены и Петра: богато украшенная утварь, пряслице с именем Марены и другие артефакты.
Пётр фигурирует в 17 берестяных письмах — он абсолютный чемпион по этому показателю. Они укладываются во временной интервал 20-х—70-х годов XII в., таким образом, мы знаем, в какие годы он жил. В 1155 году Пётр и Марена выдали дочь замуж за сына Юрия Долгорукого — это один из всего двух случаев в древнерусской истории, когда князь женился не на княжне. Таким образом, перед нами письмо к знатнейшей даме древнего Новгорода, породнившейся с княжеским домом.
В дальнейшем тексте выделяется слово пъехати ‘поехать’. В последней строке читаем за Сновида: Сновид — имя уже известное нам по грамоте, найденной на том же участке. Что значит «поехать за кого-то»? Напрашивается трактовка, согласно которой это то же, что «пойти за кого-то» (то есть замуж), только в случае, если невесте надо ехать в другой город. Такая версия держалась долго, пока данные диалектных словарей не продемонстрировали, что «другой город» здесь совершенно не обязателен. В народном употреблении свадебная лексика с этим корнем связана не с дальней поездкой, а с ритуальным свадебным поездом — из дома невесты в дом жениха. Таких слов в говорах известно 25: свадебный поезд может называться и поездá (причём это не pluralia tantum, а вариант женского рода: такая большая поездá), участники процессии — поезжатые, поезжань и т. п. В картотеке Уральского университета в Екатеринбурге обнаружено вологодское уехать ‘выйти замуж’, с примерами: Уехали все, никто в девках не остался; засиделась в девках, не уехала вовремя.
Между пъехати и за Сновида идёт отрезок бъеи, который можно почленить только бъ еи (сочетание ъе несколько похоже на ы, и был соблазн прямо читать бы и, но это всё же ъе). Бъ едва ли может значить бо, потому что в Новгороде бо не встретилось ни разу: это киевское слово. Таким образом, это ‘бы’: либо бы с графическим эффектом ы→ъ, либо просто бъ с утратой ы, как в современном языке. Еи — ‘ей’; фраза имеет ярко разговорный синтаксис: «выйти бы ей за Сновида».
Осталось самое трудное. Что значит косивѣликее? Отрезок этот можно разделить по-разному, но наиболее вероятно, что это (с учётом графических замен) Косѣ Великѣи, т. е. ‘Большой Косе’ — перед нами имя (вернее, прозвище) предполагаемой невесты Сновида. Замена ѣ на и в данном случае, в отличие от предыдущей грамоты, сложностей не вызывает: эта грамота моложе на 50 лет, и середина XII века — уже вполне законное время для такого фонетического перехода. То, что дальше опять говорится еи, тоже вполне нормально — это местоименная реприза (‘Большой Косе-то, пойти бы ей за Сновида’), распространённая в современных языках, например, романских, и обычная в русской разговорной речи; разговорный синтаксис этой фразы и так очевиден.