Когда выйдет свежий номер авторевю
ПОДОРОЖАНСКИЙ О ГЛАВНОМ
КРАШ-ТЕСТЫ: КАК ЭТО БЫЛО
РЕКОРДЫ НАШИХ ЗАМЕРОВ
Подорожанский о главном
Вот затянешь «былое и думы» — и как пить дать соскочишь на «Прошу простить, если не упомянул кого-то из прекрасных людей, с кем мне посчастливилось…» И тут как тут уютная мысль, что ты и сам, пожалуй, достоин уголка в отраслевом пантеоне. А что, Авторевю — 30, мне — 60. Но спасибо соседу из старых партаппаратчиков: начнешь, говорит, после шестидесяти подводить итоги — и быстро сыграешь в ящик. Кто его тянул за язык?
Тогда попробую ре-мажорненько.
Первый АР-тест:
Saab 9000 CS
Цветные фото и постер
на развороте
Первый тест шин:
Монарх и МИ-180 на Москвиче-2141
Сейчас сложно представить, что с момента выхода в печать первого номера Авторевю до проведения полноценного сравнительного теста прошло менее полутора лет. И с тех пор наше ядро, наш хребет — это тесты.
Это и мой личный юбилей: на излете 1994-го я впервые набрал телефон редакции. С тех пор прошла четверть века, половина всей моей жизни, — на что я ее потратил? Январь, достать чернил, то есть подшивку Авторевю, — и улыбаться. Есть что вспомнить, Бэнгл меня побери.
Мне повезло начинать краш-тестовую эпопею в Авторевю — с той самой якунинской Оки в 1996 году. Клянусь, она действительно упиралась по пути на полигон! Никакой выдумки для красного словца. Ведь жизнь наша тогда была богаче любого вымысла.
Когда я только-только пришел в Авторевю зимой 2006 года, о краш-тестах и не помышлял. Писал себе технические новости, обзоры рынка и мечтал, что когда-нибудь меня позовут на полигон.
Однако уже спустя несколько месяцев я провел первый в истории Авторевю супертест детских кресел. А потом окунулся в мир пассивной безопасности, что называется, с головой.
Мы не без греха: за эти тридцать лет краш-тесты случались не только запланированные. К счастью, никто из нас серьезно не пострадал — чего не скажешь об автомобилях. Иных уж нет, а те далече — время помянуть если не все редакционные аварии, то самые громкие из них.
Сравнительные тесты шин — одна из изюминок Авторевю, оправдывающая девиз на обложке: «Доверяйте профессионалам!» А с чего все начиналось, по какой траектории раскручивалась тема шинных тестов, как изменились сами покрышки?
Попробую вспомнить. Все.
Ускоренные испытания автомобилей на надежность в Авторевю начали проводить еще в 90-х, когда коллеги гоняли по полигону Москвич Святогор и Волгу ГАЗ-3110. После перерыва «ресурс» на полигоне возобновился в 2008-м, а годом позже на стенде факультета в МАДИ, где я учился, появилось объявление, которое изменило всю мою дальнейшую жизнь.
Поздравляю нашу рубрику «Вторые руки», постоянным автором которой я стал 12 лет назад, с 19-летием. Ведь первый выпуск авторства Леонида Голованова и Алексея Воскресенского был опубликован в 2001-м!
И много отработки утекло с тех пор.
Рубрику «Примеряем на себя» наш главный редактор придумал более двадцати лет назад — первенцем был редакционный хэтчбек Mercedes-Benz A 160. С тех пор в «примерочной» побывало аж 415 машин!
Не пойти ли нам на второй круг, подумали мы. И вновь, как 19 лет назад, взяли автомобиль под названием Иж-2126 Ода. Ведь та «примерка» стала, пожалуй, самой резонансной: мы получили вал читательских откликов — от благодарностей до проклятий. А сейчас с помощью Владимира Мельникова раздобыли почти такую же Оду 2001 года выпуска — с жигулевским карбюраторным мотором 1.6, омской коробкой передач и мизерным пробегом 12 тысяч километров.
Если изнасилования нельзя избежать, то нужно расслабиться и получать удовольствие. Я так поступаю уже тринадцать лет, когда готовлю подробный отчет о продажах новых автомобилей на российском рынке. В этой, казалось бы, нудной работе есть свои прелести. И неожиданности!
Михаил Подорожанский, главный редактор «Авторевю» («Русский Автомобиль»)
Михаил Подорожанский, главный редактор «Авторевю»: «Тогда я чувствовал дно. Сейчас не чувствую».
Ему 56, но по всем визуальным признакам не более 45. А живости в глазах, в мимике, в обаятельном артистизме – вообще на «тридцатник». Он абсолютный, непререкаемый авторитет в той области журналистики, что с префиксом «авто». Он создатель газеты Авторевю, легендарного уже издания, которое четверть века задаёт ориентиры, не только профессиональные, но и нравственные. Он сам – живая легенда, от него, как говорил один киногерой, сияние исходит. Михаил Подорожанский, главный редактор газеты Авторевю.
— Ты для себя уже сформулировал принципиальное различие между «бумажной» и интернет-журналистикой?
— Строгой формулировки нет, но я много размышляю над этим. Бумагу считают отмирающим жанром, а я тебе приведу такую аналогию: все больше людей слушают виниловые пластинки. Наивно говорить, что там какой-то особый, теплый звук, это самовнушение или шизофрения. Но есть другая фишка: когда слушаешь виниловую пластинку, тебе не хочется лишний раз отрывать ж*** от дивана — и в итоге всю сторону ты прослушиваешь целиком. А затем и вторую. И, прослушав пластинку от начала до конца, ты понимаешь, что это не набор треков, а выстроенное, цельное произведение. Это интересно! Неспроста, видимо, средняя продолжительность пластинки — 45 минут, то есть тот же академический час, а после внимание рассеивается и нужен отдых. Та же штука и с бумажным изданием, это некое цельное произведение, в котором информация подобрана, скомпонована по неким законам жанра, она подается тебе в продуманной последовательности. Это законченная форма, и в интернете такого добиться сложно. Там клипы.
— Давно подмывает тебя спросить: правда ли, что поводом для создания Авторевю стал конфликт с Валерием Симоняном, редактором газеты Авто, где ты тогда работал? Якобы ты поссорился с ним прилюдно и в весьма непарламентских выражениях, после чего ушёл делать своё издание.
— Нет, поводом для Авторевю стали другие обстоятельства, а вот про то, что послал Симоняна — правда. Тогда в многотиражке Московский автотранспортник (кажется, в те годы она называлась именно так, а уж затем Авто) почему-то один за одним менялись главреды, а я там был «подснежником»…
— А что такое «подснежник»?
— По штатному расписанию редакция была крохотной, и чуть ли не все журналисты устраивались на работу в различные автохозяйства в системе Главмосавтотранса — такелажниками, учётчиками… Их почему-то и называли подснежниками. Должность я уже не помню, но раз в месяц приезжал на автокомбинат за зарплатой, то ли 109, то ли 129 рублей, а редакция была на Лесной.
Году в 1988 произошла очередная смена власти, и Валерий Агасиевич Симонян вдруг стал главным редактором. Чуть ли не на первой планерке, которую Симонян проводил уже в качестве главреда, он принялся обучать меня стилистическим нюансам оформления материалов. Типа, что за дурацкое построение фразы! Но чуть ли не на прошлой неделе ответственный секретарь и опытный, прожженый журналюга Саша Терентьев тайком просил меня хоть чуть-чуть «подчистить» какие-то симоняновские материалы! Ну, я и послал его. Затем, пока существовала газета Авто, мы виделись, нормально общались. Потом газета закрылась, Симонян уехал в Америку и там умер.
А перед Авторевю был забавный промежуточный этап. Будешь смеяться: газета называлась Советский цирк, многотиражка Союзгосцирка, такого всесоюзного министерства цирка. В неё из Авто ушёл Саша Терентьев, ну и меня перетащил.
Представь: я, с автомобильным образованием, уже имея некий опыт автомобильной журналистики, провёл где-то год-полтора вот в издании Советский цирк. Да, писал про цирк, ездил по городам и весям! Но как-то умудрялся участвовать в ралли, иногда даже побеждал. У меня же вслед за «четыреста седьмым» Москвичом, моим ровесником, в 1985 году появилась одна из первых «восьмерок», как сейчас помню — 8346 рублей…
На перестроечной волне начали появляться какие-то театрально-цирковые международные фестивали, позволявшие не столько артистам, сколько функционерам ЦК ВЛКСМ прибарахлиться за границей. И вот я узнаю, что Вячеслав Полунин организует Караван мира, который был приурочен к международному фестивалю уличных театров. А это почти вся Западная Европа. Я пришёл к руководству Союзгосцирка: понимаю, говорю, что много валюты вы мне не дадите, но если дадите хотя бы суточные, то я поеду в Европу на своей машине, буду сопровождать этот Караван и наверняка привезу любопытные материалы о фестивале. И меня послали!
Со мной даже было опубликовано интервью, как с первым человеком, приехавшим из СССР на своей машине…
Там много забавных приключений было, в том числе и с Полуниным. Он остроумный дядька, причём стёб у него безоглядный. То ли во Франции, то ли в Швейцарии в его коллективе назревал скандальчик, потому что он, как я понял, задолжал своим Лицедеям суточные. Люди роптали.
Поехал я на тот фестиваль с Ефимом Бершиным, поэтом, критиком, литературоведом. Машину он не водил, поэтому я верховодил от начала и до конца, у нас были ещё какие-то попутные дела, попутные репортажи. Возвращались мы в караван главным образом потому что там можно было на шару пожрать. Под навесом разбивали большие столовки для театральных трупп — и можно было, кем-то прикрывшись, туда просочиться и полноценно поесть. Классическая такая история загранпоездок времён развитого социализма.
Так вот, приезжаем мы с Фимкой ужасно голодные, и я сразу к Полунину: Слав, есть что пожрать? До ужина было часа два, но он ведет меня в столовку. Типа, что-нибудь выпросим. А распорядителю в этой столовке очень хотелось быть вежливым со всеми артистами, всё-таки международный фестиваль. Он мог обратиться к ним по-французски, по-немецки, по-итальянски, но не знал, как по-русски сказать «добро пожаловать» или «приятного аппетита». Вынес он нам какой-то еды — и обращается к Полунину (Слава немного говорит по-французски): как по-русски пожелать приятного аппетита? И Полунин, ничтоже сумняшеся, повторяет ему несколько раз, по слогам: «ха-ля-ва кон-чи-лась, го-ни-те баб-ки». Официант все выучил.
А в труппе Полунина был высокий парень, Роберт Городецкий, ты его вспомнишь, он, рот разевал: «блю-блю-блю кан-а-а-а-ари». Наш приятель и покровитель. Он же был у Лицедеев таким профсоюзным лидером — выбивал для артистов бабки и боролся за прочие права. И вот идём мы вечером с Робертом на ужин, а за нами все прочие Лицедеи. Заходим под шатёр, и Роберт слышит: «Халява кончилась, гоните бабки!». И у Роберта рот растягивается так же, как в той знаменитой сценке, он оборачивается и орёт: «Сука, Полунин, обещал, что хавчик бесплатный, прибьем его сейчас на х. ». Ну, я и слил протест народных масс, рассказал про полунинскую хохму и предотвратил мордобой.
А про Авторевю…
Если любопытно, ещё одна прелюдия. Была такая всесоюзная газета Социалистическая индустрия, а в ней — рубрика Мотор. И Александр Шифрин, в то время завотделом, хотел, чтобы я эту рубрику вёл. И для меня какой-то заработок. Затем на осколках этой вот Социалистической индустрии был образован газетно-издательский консорциум Деловой мир, Шифрин стал заместителем главреда — и, конечно, позвал меня.
— Идея Авторевю их или твоя?
— Идея, похоже, Шифрина. Кстати, когда газета «Деловой мир» почила в бозе и Шифрин оказался не у дел, мы вплоть до его смерти ежемесячно выплачивали ему какую-то денежку. Просто в знак благодарности.
И я впрягся в Авторевю как одержимый. Там драма была личная, у меня умер сын, и какая-то энергия, которая, наверное, должна была уйти в семью, пошла на Авторевю. Когда над первыми номерами работали, сутками не спал, сам выклеивал макеты, возил их в Липецк, в типографию… Худо-бедно, дело пошло. А потом меня вызвали к руководству Делового мира — и сказали: Авторевю — штука классная, но финансовое положение издательства сейчас таково, что позволить себе такую роскошь, как Авторевю, мы не можем.
Это позже до меня дошло, что в какой-то бухгалтерской справочке, которую положили на стол руководству, перепутали «плюс» и «минус». При этом я не могу сказать, что со мной поступили по-свински, очень даже по-людски: забирай, говорят, всё что угодно — название, авторские права, делай с этим что хочешь, но денег на типографию и на зарплату мы тебе больше не дадим. В общем, п***ц. Каким-то чудом я не сорвался, нашёл каких-то людей, деньги, мы заплатили за очередной номер.
Зарегистрировали новую организацию: 70 процентов моих, а 30 — Олега Селихова, тогда еще совсем молодого парня, он-то и помог со всей обвалившейся на меня организационно-бумажной кутерьмой.
Месяца через два-три, когда удалось уже людям выплатить первую зарплату, купили в редакцию первый автомобиль – ВАЗ-2104. Его, правда, на третий день угнали. Но к тому моменту у меня появилось осознание, что это я тогда должен был вызвать редактора Делового мира и сказать: ты знаешь, всё хорошо, но у Авторевю не так много денег, чтобы содержать ещё и целый Деловой мир.
И как-то дальше, тьфу-тьфу-тьфу, пошло-поехало. С умирающего завода Москвич перетащил Дивакова, Воскресенского, Карпенкова. Кстати, ты знаешь, ведь ни разу ещё заявленная периодичность не сбилась, несмотря на все эти развалы Союза и прочие кризисы.
— Если брать первый костяк «ревюшных» журналистов (тех же Дивакова, Карпенкова, Воскресенского), то получается, что ты воспитал как минимум три поколения экспертов-обозревателей. Вторая генерация – это нынешние «зубры» типа Голованова, Сорокина, Растегаева, Клещёва. Третья – Мельников, Знаемский, Петровский… Чувствуешь, что ты уже больше чем журналист, больше чем главный редактор, — ты учитель, инженер человеческих душ?
— Давай-давай, сейчас растаю… Грустно, но годы берут своё, у меня уже не та журналистская хватка, не то перо, я быстрее устаю. И вообще все чаще и сильнее ощущаю себя дилетантом. Если есть область знаний, где я действительно свободно, профессионально разбираюсь, то это — как делать Авторевю. А в редакции, слава богу, есть люди, которые во многих направлениях гораздо сильнее меня. Они быстрее ездят, они глубже разбираются в каких-то технических вопросах, они, черт подери, быстрее и острее мыслят! Если ты говоришь именно о моей роли в успехе Авторевю, то, наверное, это энергия в каком-то самом общем смысле — и конечно, остается какое-то журналистское или редакторское чутье. Как у Гребенщикова, я возьму своё там, где я увижу своё…
— Практически все, кто с тобой долго работал, были чуть больше чем коллегами, они для тебя становились почти родственниками. Может, я немного преувеличиваю, но… Насколько тяжело расставаться с ребятами, проработавшими в Авторевю десять и более лет? Понятно, наверное, что я сейчас о Максе Кадакове спрашиваю.
— Это, наверное, наименее типичная история развода. Когда стало известно о намерениях Максима работать в За рулём, он уже не работал в Авторевю. До этого у нас были очередные непростые переговоры о состоянии дел в нашем украинском издании Авторевю, которое он возглавлял…
— Оно было сильно дотационное к тому времени?
— Оно было всё время дотационным, а сильно или несильно… По моим грубым подсчётам, в итоге проект обошёлся нам в полтора миллиона евро. Но я не жалею. Украинский проект Авторевю нельзя было сводить только к бизнесу, иногда киевская редакция нам здорово помогала, на украинском рынке раньше появлялись какие-то машины, у нас были совместные проекты, сравнительные тесты, последний раз, кстати, рассказ о машинах переплетался с Майданом, ребята там были за несколько недель до того, как началось пекло.
— У Макса была возможность остаться в московской редакции Авторевю?
— Нет, я ему этого не предлагал. Затем был лишь один относительно напряженный разговор, а точнее — переписка. Сотрудники Авторевю начали получать от Макса, уже в качестве главреда За рулём, нескромные предложения — и вот это мне уже показалось перебором, я попросил этого не делать. Расти, говорю, свои кадры, у вас там какая-то своя эстетика, свои коды и кодексы, а зачем рынку два Авторевю?
— Насколько обострившаяся в последние полтора года мировоззренческая разница влияет на взаимоотношения в Авторевю? Не все же у вас единомышленники.
— Сильный и сложный вопрос.
После известных событий марта 2014 года у меня не было сомнений, что большинство из людей, с которыми я работаю, придерживаются более-менее схожей с моей точки зрения. И я, мягко говоря, удивился, узнав, что это не так. На одной из планёрок я попросил: давайте разговоры о Крыме (кажется, тогда о Новороссии еще не особо говорили) оставим за стенами редакции. Мол, полной информации на сей счет все равно ни у кого из нас нет, врут сейчас безбожно с обеих сторон…
— Соблюдают?
— Если и не соблюдают, то до меня это не доносится. Эмоции слабеют, жизнь продолжается. И сам потихоньку учишься не делить в общем-то дорогих тебе людей на своих и чужих по их отношению к тому же Крыму, Новороссии, войне в Сирии, да и в целом к тому, что и почему происходит во власти и в мире. Ты знаешь, оказалось, что избегать разговоров на эти темы оказалось проще, чем заставить себя отказаться от присвоения меток «свой» или «чужой».
— Твои ощущения в ожидании 2016 года. Давай сфокусируем их на профессиональной области: твой бизнес, твоё дело, какие изменения претерпят – упадёт ли тираж, откажутся ли постоянные рекламодатели от контрактов?
— Если тебя интересуют цифры, то их пока нет. Ситуация не будет лучше, это совершенно очевидно. В какой мере, я пока сказать не могу. Никто не может. Я полагаюсь на интуицию, что нормально, если считать, что интуиция это бессознательная обработка полученной информации. И вот эта интуиция пока что ни хрена хорошего мне не шепчет. Она даже не шепчет, что надо валить. Может, она уже устала мне это говорить.
Кстати, сколько человек ежегодно уезжают из страны? Я не про вид на жительство или гражданство, а фактически. Миллион, два, три? А это ведь читатели Авторевю. Интернет если и помогает их удерживать в обойме Авторевю, то временно: у людей меняются интересы, приоритеты, культурные коды.
— Ты понимаешь, по каким направлениям можно ужаться – сократить тираж, сократить количество полос, сократить штат?
— Ты спрашиваешь об инструментах, но для начала должна быть обозначена цель, во имя чего все эти ужимания? И я совсем не уверен, что цель — выживание любой ценой. Авторевю — продукт пассионарный, это удивительная, счастливая возможность заниматься тем, что ты умеешь, что тебе нравится — и еще получать за это деньги. Такая вот органичная вышла штука. А ужиматься-усыхать лишь для того, чтобы выжить… В минувшие кризисы приходилось и в убыток работать, выживать на подкожном жирке, но не сбавлять обороты. И спасала простая, банальная парадигма, сформулированная ещё в 1991 году.
Тогда Рустам Акиниязов, этот завзятый сибарит, с какого-то перепугу пришёл вдруг вовремя на работу. А офис мы снимали на четырнадцатом этаже тогдашнего СЭВа, сейчас это мэрия. И Акиниязов говорит: Михаил Иосифович, а в Москве переворот. Я даже не оторвался от чтения какого-то материала, одним ухом слушаю: ну, и где продолжение анекдота? Продолжаю править текст. Акиниязов сидит на подоконнике: Михаил Иосифович, а вы подойдите к окну. Я глянул, увидел бронетехнику… Понимаешь, мы оказались в самом пекле, считай, в ближайшем здании к Белому дому. И вот тогда я говорю: ребята, сдаём следующий номер! Сдаём следующий номер в срок! Кажется, на следующий день ГКЧП ещё запретил выход всех газет, за исключением тех, что в специальном перечне. Я сказал: по фигу, мы делаем следующий номер, никому не сачковать, сдаем все материалы! Следующий номер вышел в срок.
Считай это тупым фанатизмом, слепой верой, чем угодно, но это и спасало, и помогало: после всех кризисов мы выходили победителями, с увеличением доли на рынке, с более высокой лояльностью читателей. Мы даже не прекращали самые дорогие программы, например, краш-тесты.
— Потому что кризисы были краткосрочными.
— Ты прав. Тогда я ж*** или каким-то другим местом чувствовал дно. Сейчас не чувствую. Но мы делаем то же самое. Ты спрашиваешь, как мы намерены ужиматься, а я тебе отвечу, что на днях мы купили Весту.
— На ресурсный тест?
Есть уровень, планка, которую мы сами же и задали — и себе, и всему рынку. Ниже нельзя, нет смысла, неинтересно. Тогда уж лучше в таксисты, из меня, по-моему, классный бы получился убер, английский я знаю…
— По сравнению с самыми лучшими временами, когда Авторевю было на подъёме, насколько вы сейчас ужались в финансовом плане?
— Авторевю не ужималось. Вот я — да, ужимался. В последнее время отказывался от дивидендов самому себе, как мажоритарному совладельцу. Раньше это были немалые деньги. Я тебе скажу больше. Сейчас я выкупаю у Селихова его долю в Авторевю, это 30 процентов. Потому что верю. Ну, хочу верить. По закону, выходя из компании, он должен был сделать первую оферту именно мне, как второму участнику общества, и только затем, если я откажусь, выходить со своей долей на рынок. А я не отказался.
— Авторевю – одно из очень немногих изданий, у которых нет проблем с распространением, которые не платят за вход и поддержку дистрибьюции, у вас почти нет возврата…
— Что касается возврата-невозрвата, могут быть нюансы в зависимости от того, с какой сетью мы работаем. Мы стараемся формировать тираж по заказам от оптовых сетей. Вы вот столько-то заказали — берите, а дальше это ваша головная боль. Да, в некоторой степени это может сдерживать тираж, сети ведь тоже не хотят рисковать.
— Продажи окупают затраты на типографию?
— В полной мере нет, но это сопоставимые суммы.
— Как ты считаешь, каких разделов, рубрик, творческих направлений не хватает в АР?
— Говоря на журналистском жаргоне, это социалка. Расследования, рекомендации, связанные с конкретными ситуациями, в которые каждый может вляпаться. Какие-то шаги уже делаем.
— Идеи новых долгосрочных проектов есть?
— Да, есть. И это вопрос не столько денег, сколько поиска людей, которые смогут эти проекты воплотить. Кстати, почему-то принято считать, что у нас низкая текучесть кадров. Да, есть твёрдый костяк состоявшихся журналистов, с именами, но во втором-третьем эшелонах всё время идёт ротация, поиск, люди появляются, работают с испытательным сроком по три месяца, чаще всего его не выдерживают, мы расстаёмся… Это, например, касается интернета, возможного развития видео. Мы все время ищем. Причем не для заполнения какой-то ячейки в штатном расписании. Был бы человек, а статья… Надо будет, перекроим штатное расписание, придумаем любую должность, назначим нужную ставку.
— С музеем — всё?
— Не всё. Музея как выставочной площадки нет уже давно. Но коллекция никуда не делась, мы по сей день арендуем немаленькие площади на заводе Вавилова, постоянно ведём реставрационные работы. Сейчас стараемся каким-то образом это монетизировать, у нас действительно есть специалисты топ-уровня и нам уже поступают заказы на реставрацию.
— Хотя бы один коммерческий заказ уже сделали?
— Да. Это небольшие цифры, музей по-прежнему дотируется, но размеры дотаций существенно сократились.
— Что же будет с коллекцией, если она перестала быть публичной? Зачем она нужна тогда?
— Мы находим выставочные площадки, и почти все наши машины где-то экспонируются. Другое дело, что коллекция неконсолидирована. В запасниках что-то стоит или ждёт своего реставрационного часа; нельзя сказать, что коллекция мертва. Но не скажу и то, что для меня музейно-реставрационное направление самое важное.
— Будешь развивать сайт как самостоятельное СМИ или он останется зеркалом печатной версии?
— Скорее как самостоятельное СМИ. Но смотри, как динамично меняется алгоритм поиска интересной информации в сети и выхода на нее. Если ещё пару лет назад критически значимы были собственно сайт, его дизайн, функциональность, то теперь, когда твоими проводниками стали в основном соцсети, качество дизайнерской или технической проработки площадки-носителя не так уж и важно. В основе основ, слава богу, по-прежнему остается контент. И это здорово, когда, как у нас, под одним брендом есть и «бумага», и «цифра».
Хороший контент — это, как я понимаю, в первую очередь уникальный контент. А чтобы производить уникальный контент, хорошо бы еще генерировать и свои, уникальные информационные поводы. Например, таким поводом станет тот же краш-тест Весты. Уникальные поводы, как ты понимаешь, штука дорогая. Или очень дорогая. А еще уникальный контент почти всегда требует накопленных годами экспертных знаний.
Теперь посмотрим, как методом почкования размножаются автомобильные сайты. Не будешь же спорить, что создать и раскрутить новый сайт хоть и дорого, но все же несопоставимо дешевле, чем издание нового журнала на бумаге, уж не говоря о том, что немного нынче найдется сумасшедших инвесторов. Это я всё к тому, что как только сайт начинает что-то зарабатывать, как только творческий коллектив обретает какие-то знания и опыт, в нем обязательно найдется инициативный умник, который решит, что хватит горбатиться на дядю — и пора создавать свой сайт. И так до бесконечности. То есть, как только заводятся деньги и знания, с помощью которых можно генерировать информационные поводы, тогда же, как правило, происходит вот такое деление — и всё с начала. С бумагой иначе, тут без миллионов на новый проект, причем не рублей, не обойтись. Но еще и поэтому здесь надежней аккумулируются не только деньги, но и опыт. И мы, конечно, будем этим пользоваться.
— У тебя были подозрения, что кто-то из твоих ребят мог взять деньги за то, что написал?
— Если и проскочит мимолетом какая-то дурная мысль, я ее тут же гоню. И никакими расследованиями на сей счёт не занимаюсь. А если узнаю что-то наверняка, то завтра же мы расстанемся. Могу сказать точно, что я не беру (смеётся – авт.). Хочешь сделать мир лучше – начни с себя.
— У тебя есть неостывшие конфликты с теми, кто формирует рынок с той стороны, с главами представительств, концернов?
— Конфликты возникают периодически, но за годы выработался иммунитет. Бывает: всё, мы рвём с Авторевю, перестаём давать машины, приглашать на выездные тест-драйвы и прочие покатушки, снимаем все рекламные заказы. И что нам теперь делать? Правильно, не дергаться! Перетопчемся, переживем. А затем они снова придут. Пока — тьфу-тьфу-тьфу — так и происходило. Меняются главы представительств, меняются пиар-персоны, меняются маркетологи. Всё налаживается.
Такие конфликты наиболее характерны для кризисных времён, когда многие как с ободранной кожей, с избыточной чувствительностью к каждому слову и жесту. Вот как сейчас.
— Зная твою твердолобую позицию на тему возможности купить тебя или результаты тест-драйвов, мне казалось, что это со временем вообще должно сойти на нет, а оказалось продолжают тебе поступать заманчивые предложения…
— Если и поступают, то не от автопроизводителей, а от людей из сопутствующих направлений, ну, условно говоря, от транспортных компаний или от изготовителей прицепов. От тех, кто с нами никогда не общался. Забавно так. Они рассказывают о каких-то своих заботах — и время от времени многозначительно кивают: мы, мол, все понимаем, публикация стоит денег и мы не поскупимся… Я уже давно не злюсь, а в тысячный раз объясняю, что есть контент, а есть реклама. И никогда им…
У ветеранов отрасли есть это понимание, но люди меняются, то россиянин окажется во главе представительства, то иностранец, то этот иностранец из технарей, то из финансистов. И все с разными представлениями о прессе. Мы стараемся сглаживать любые конфликтные моменты, хотя сейчас, повторю, на фоне падающего рынка всё обострилось, всё нервозно.
— Читаешь материалы коллег из других изданий?
— Мало. Вот недавно прочел твой материал «Больше ада!». Причём до того, как ты начал уламывать меня на эту встречу. Как ты догадываешься, ни одного откровения для меня не было, в том числе и по цифрам. Я могу даже поименно назвать твои «заслуживающие доверия источники».
Наверное, тебе любопытно, что сдерживает от публикации подобных материалов в Авторевю? Да, я тоже владею этой информацией, может быть, еще какой-то. Но, общаясь с вазовскими людьми, в том числе и с «надежными источниками», легко подметить: для многих из них хороший руководитель — тот, кто поддерживает, финансирует их проекты. И наоборот, причем оценка может измениться в одночасье. Денег не дали, и вот руководитель уже не только м***к м***ком, но и засланный казачок, на радость пиндосам и прочей мировой закулисе подрывающий последний наш индустриальный бастион. И, конечно, ворюга.
Если говорить о материале о ситуации на ВАЗе, то, кажется, это как раз тот случай, когда не стоит жалеть, что по оперативности «бумага» проигрывает интернету. Такие материалы должны отстояться и настояться. Как раз до кондиции Авторевю.